Пароход подошел,
завыл,
погудел —
и скован,
как каторжник беглый.
На палубе
700 человек людей,
остальные —
негры.
Подплыл
катерок
с одного бочка̀.
Вбежав
по лесенке хро̀мой,
осматривал
врач в роговых очках:
«Которые с трахомой?»
Припудрив прыщи
и наружность вымыв,
с кокетством себя волоча,
первый класс
дефилировал
мимо
улыбавшегося врача.
Дым
голубой
из двустволки ноздрей
колечком
единым
свив,
первым
шел
в алмазной заре
свиной король —
Свифт.
Трубка
воняет,
в метр длиной.
Попробуй к такому —
полезь!
Под шелком кальсон,
под батистом-лино́
поди,
разбери болезнь.
«Остров,
дай
воздержанья зарок!
Остановить велите!»
Но взял
капитан
под козырек,
и спущен Свифт —
сифилитик.
За первым классом
шел второй.
Исследуя
этот класс,
врач
удивлялся,
что ноздри с дырой, —
лез
и в ухо
и в глаз.
Врач смотрел,
губу своротив,
нос
под очками
взмо́рща.
Врач
троих
послал в карантин
из
второклассного сборища.
За вторым
надвигался
третий класс,
черный от негритья.
Врач посмотрел:
четвертый час,
время коктейлей
питья.
— Гоните обратно
трюму в щель!
Больные —
видно и так.
Грязный вид…
И вообще —
оспа не привита. —
У негра
виски́
ревмя ревут.
Валяется
в трюме
Том.
Назавтра
Тому
оспу привьют —
и Том
возвратится в дом.
На берегу
у Тома
жена.
Волоса
густые, как нефть.
И кожа ее
черна и жирна,
как вакса
«Черный лев».
Пока
по работам
Том болтается,
— у Кубы
губа не дура —
жену его
прогнали с плантаций
за неотработку
натурой.
Луна
в океан
накидала монет,
хоть сбросся,
вбежав на насыпь!
Недели
ни хлеба,
ни мяса нет.
Недели —
одни ананасы.
Опять
пароход
привинтило винтом.
Следующий —
через недели!
Как дождаться
с голодным ртом?
— Забыл,
разлюбил,
забросил Том!
С белой
рогожу
делит! —
Не заработать ей
и не скрасть.
Везде
полисмены под зонтиком.
А мистеру Свифту
последнюю страсть
раздула
эта экзотика.
Потело
тело
под бельецом
от черненького мясца̀.
Он тыкал
доллары
в руку, в лицо,
в голодные месяца.
Схватились —
желудок,
пустой давно,
и верности тяжеловес.
Она
решила отчетливо:
«No!», —
и глухо сказала:
«Jes!».
Уже
на дверь
плечом напирал
подгнивший мистер Свифт.
Его
и ее
наверх
в номера
взвинтил
услужливый лифт.
Явился
Том
через два денька.
Неделю
спал без просыпа.
И рад был,
что есть
и хлеб,
и деньга
и что не будет оспы.
Но день пришел,
и у кож
в темноте
узор непонятный впеплен.
И дети
у матери в животе
онемевали
и слепли.
Суставы ломая
день ото дня,
года календарные вылистаны,
и кто-то
у тел
половину отнял
и вытянул руки
для милостыни.
Внимание
к негру
стало особое.
Когда
собиралась па́ства,
морали
наглядное это пособие
показывал
постный пастор:
«Карает бог
и его
и ее
за то, что
водила гостей!»
И слазило
черного мяса гнилье
с гнилых
негритянских костей. —
В политику
этим
не думал ввязаться я.
А так —
срисовал для видика.
Одни говорят —
«цивилизация»,
другие —
«колониальная политика».
Анализ стихотворения «Сифилис» Маяковского
Вернувшись из вояжа по США, Владимир Владимирович Маяковский пишет хлесткую сатиру, карикатуру на западное общество.
Стихотворение написано в первой половине 1926 года. Его автору в эту пору исполнилось 33 года, он сотрудничает со всеми центральными газетами, активно публикуется, попробовал себя в качестве кинодраматурга, много путешествует и призывает углубить революцию, распространив ее на весь мир. По жанру – авангардная поэма, по размеру – акцентный стих с перекрестной рифмовкой, едва уловимой из-за типичного для В. Маяковского расположения текста лесенкой. Лирический герой – социалист в Америке, наблюдающий прибытие парохода. «На палубе 700 человек», не считая «негров» (критика расовой сегрегации). Врач осматривает прибывших на предмет обнаружения заразы: которые с трахомой? Все выявленные будут помещены в карантин или вовсе не допущены на берег. «Припудрив прыщи»: поэт со знанием дела сообщает о методах маскировки сифилиса. «Наружность вымыв»: гигиена прежде всего. «Первый класс»: пассажиры элитных кают. Доктор и эти хозяева жизни заговорщицки улыбаются друг другу. Спускается по трапу и «свиной король» с литературной фамилией Свифт. Поэт хотел бы придирчивого осмотра его шелковых кальсон, но «попробуй к такому – полезь!» Среди приехавших вторым классом – люди с «дырой в ноздрях» (тоже симптом). Но только трое отправлены в карантин. Движется третий класс, «черный от негритья». Ноздри в порядке, но «оспа не привита». Дальше – рассказ о доле чернокожего Тома и его жены. Колоритный портрет жены: волосы, как нефть, кожа, как вакса (сравнения). Оказывается, ее «прогнали с плантаций» за отказ похотливому плантатору. Есть нечего, только опостылевшие ананасы, от которых у обоих изжога. Негритянка подозревает запаздывающего мужа в измене. Подумывает она уже и стянуть хоть немного еды, но «везде полисмены». Богач Свифт соблазняет ее долларами, не сдавшись под натиском плантатора, тут она сдается. Наконец, Том сходит на берег. В финале оба с обезображенным носом, оба больны сифилисом. Выпад против верующих – герой «постный пастор» и его слова о каре. В. Маяковский уверяет, что предельно объективен в изображении «колониальной политики». Если это цивилизация, то пусть лучше дикость, убеждает он. Море перечислений, сравнений (как каторжник), есть числительные для правдоподобия (700, троих), уменьшительные суффиксы, подчеркивающие иронию (катерок, бочка), метафоры (из двустволки ноздрей, алмазной заре, виски ревмя ревут), инверсия (осматривал врач), просторечия, сниженная лексика (воняет, валяется, болтается, губа не дура), гипербола (в метр длиной), олицетворение (луна накидала). Вереница вопросов, восклицаний, прямая речь, иностранные словечки. Само название – очередной вызов общественному и эстетическому вкусу.
Бескомпромиссный борец с социальным неравенством, В. Маяковской в поэме «Сифилис» представляет на суд читателя картинку с натуры.